Аргус Мархабаев представляет

   Аргус Мархабаев

ЗАЯЦ, НАПУГАННЫЙ ВЫСТРЕЛОМ

Пасмурным августовским вечером в хижине на краю леса за бутылкой вина сидели двое — длинный тощий старик в истасканном охотничьем костюме, с бездонно зияющими, как у Гесса, глазными впадинами и отлично сложенный молодой мужчина лет двадцати восьми, один галстук которого стоил дороже полудюжины новых охотничьих костюмов. Мужчина прибыл к старику всего пару минут назад, кроме того, встречались они друг с другом впервые, поэтому разговор между ними, в сущности, только начинался.

— Ммм… недурное вино, — произнёс молодой человек, сделав пробный глоток. — По крайней мере, никакого цианистого калия. Ваше здоровье, мистер Смит… мистер Джон Смит, если мне не изменяет память.

Выпив, он взялся за бутылку, прочитал название на этикетке, с видом знатока посмотрел содержимое на просвет и по‑хозяйски налил себе ещё.

Тот, кто носил самое распространённое на свете имя, не поднял ответного тоста.

— Вероятно, мне подсунули поддельный яд, — сказал он вместо этого, и громадный кадык тяжело заходил в его горле. — Или Америка стала импортировать ещё и цианистый калий гонконгского производства.

Мужчина, посаженный спиной к распахнутой настежь входной двери, на миг опешил, затем громко и от души рассмеялся.

— А вы мне нравитесь, мистер Смит, можете себе такое представить? — отборным жемчугом засверкали на фоне свежего лицевого загара его крепкие белые зубы. — Нет, в самом деле? Чтобы мне нравился совершенно незнакомый человек, который к тому же собирается меня шантажировать?

Он с пристрастием огляделся в убогой обстановке сезонного охотничьего домика, задержал взгляд на простенке между окном и дверью в кладовку, где на гвоздях висели одноствольный дробовик, патронташ с алыми и жёлтыми патронами, связка невыделанных заячьих шкурок, и вкрадчиво спросил:

— Я не ошибся? Вы же действительно собираетесь меня шантажировать? Ну конечно собираетесь, мистер Смит, ещё как собираетесь! А то с чего бы типу со столь заковыристым именем звонить вице‑президенту преуспевающего табачного концерна, предъявлять обвинение в совершении некоего кровавого преступления и назначать время и место для беседы с глазу на глаз? Думаю, я достаточно насмотрелся детективных фильмов, чтобы заблуждаться на сей счёт.

И он ещё раз огляделся по сторонам, привыкая сидеть за столом, втиснутым между электрической кухонной плитой и грубым деревянным лежаком с неубранной постелью. На его взгляд, этот затерянный в лесу домик мог служить жилищем разве что спартанцу, причём спартанцу неряшливому, опустившемуся, если бы не электричество и телефонная связь, неизвестно из каких мест сюда проложенные. Заканчивая с осмотром, он снисходительно констатировал:

— Судя по всему, добыча заячьих шкурок мало себя оправдывает, вот вам и пришло в голову начать охоту ещё и за людскими секретами, верно, мистер Смит? Что ж, недурная затея! Двуногой‑то дичи наверняка больше, чем четвероногой. Да и «зелёные» не станут портить товар несмываемой аэрозольной краской, истончая озоновый слой, — не упустил случая поддеть своих извечных оппонентов вице‑президент табачного концерна. — И знаете, что́ самое интересное, мистер Смит? А то, что после вашего звонка в моей голове даже вопроса не возникло, ехать мне в этакую глушь или нет, напротив, я тут же отменил запланированный на вечер важный деловой приём, боясь опоздать и не застать на месте первого шантажиста в своей жизни. Вам не представить, насколько люди моего возраста и положения могут изголодаться по адреналину на этих бесконечных презентациях и обедах с деловыми партнёрами!.. И хотя я так и не вспомнил за собой ничего мало‑мальски криминального, сколько ни пытался, шантажист, перепутавший строки в телефонном справочнике, не перестаёт от этого быть шантажистом, верно?

Заметив, что хозяин с трудом сдерживается, чтобы не выплеснуть на гостя содержимое своего нетронутого стакана, он с деланным возмущением воскликнул:

— Ну‑ну! Не думаете же вы, что в телефонном справочнике только у Джонов Смитов имеются двойные тёзки? Впрочем, к чему скрывать, немного погодя я начал догадываться, что звонок мог быть и не совсем ошибочным. Наверное, это издержки профессии, но к концу дня я почти не сомневался — курильщик с раком лёгких, вот кто надеется таким образом заработать себе на операцию. Известное дело: решил постращать табачную компанию многомиллионным судебным иском, наивно полагая, что противная сторона предпочтёт откупиться, нежели доводить дело до огласки… бедняга, с тем же успехом он мог бы на господа бога подавать в суд, из‑за какого‑то недозрелого запретного плода лишившего его бессмертия! В общем, с этими двумя предположениями — об ошибочном звонке и о терзаемом раком и наследниками курильщике — я и отправился в путь… однако сейчас, должен признать, ни то, ни другое не кажется мне верным, мистер Смит, совсем даже не кажется, — закончил молодой человек.

Большие, некогда сильные руки на противоположной стороне стола медленно сжались в кулаки.

— Так вот вы какой, Патрик Лаймен, — со смесью горечи и презрения произнёс старик. — Деловой. Спортивный. Остроумный. Сексуальный. Просто идеал современного мужчины, а? Безусловно, именно таким вы и должны были выглядеть… — Мотнув головой, словно отгоняя непрошеное воспоминание, он продолжал: — Чтобы окончательно успокоить вас как никотинового короля — я никогда не курил, рака у меня нет и деньги меня не интересуют. Только это чушь собачья, будто вы могли принять меня за идиота, не слыхавшего о вреде курения. Разумеется, по телефону я не стал расписывать в деталях, о каком конкретно преступлении мне стало известно, но порази меня гром, если я не обвинял в нём конкретно вас, конкретно вам не угрожал полицией, если встреча не состоится. И потом, что́ это за процветающий табачный концерн, вице‑президент которого лично выезжает по первому звонку дуболомов с прокуренными лёгкими? А об ошибочном звонке и говорить не сто́ит — не придумали ещё заносить в справочники номера мобильных телефонов. В одном вы только правы: от моих сегодняшних действий и вправду здорово отдаёт шантажом, но, с другой стороны, разве и ваше появление здесь не означает, что хлеб больших шишек не так уж беден адреналином, как вы тут только что пытались изобразить?

— Мистер…

Старик поднял руку, останавливая возражения собеседника.

— Одну минуту, Лаймен. Итак, стоило мне один‑единственный раз набрать ваш номер, как вы с отменной точностью прибыли в надлежащее время и в надлежащее место. Ничего не скажешь, это весьма похвально, когда молодёжь не пропускает слова стариков мимо ушей, но не уверен, чтобы и в данном случае причина крылась в полученном вами образцовом воспитании. Скорее наоборот, Лаймен, вас сюда гнало самое дикое, самое первобытное чувство, какое только есть в человеке, а именно инстинкт самосохранения, страх за собственную шкуру. Не будь так, в наших городах трудно было бы встретить Джонов Смитов, а в лесах давно поисчезали бы зайцы. Кстати, напрасно вы так многозначительно произносили это имя, я совсем не рассчитывал, что вы примете его за настоящее и собьётесь с ног, наводя справки. Можете быть уверены, если я первый человек, который вас шантажирует, то вы тоже первый человек, который называет меня Джоном Смитом. Моё настоящее имя — Джой Келмер. Вам оно, Лаймен, ничего не напоминает?

После некоторого раздумья молодой человек удивлённо ответил:

— О вас — ровным счётом ничего, но вот само имя… В это трудно поверить, но я знавал аж троих Джоев Келмеров, и все они умерли не своей смертью. По‑моему, мне даже Джонов Смитов столько не попадалось… странное совпадение!

— Какая тонкая, зловещая угроза, — криво усмехнулся старик. — Пожалуй, бойся я смерти, меня пробрал бы страх. Но так или иначе, Лаймен, сейчас перед вами сидит не Джон Смит, вовсе нет, сейчас перед вами сидит как раз Джой Келмер, пускай и номер четвёртый, отец Патриции Келмер, вашей бывшей подружки, которая минувшей осенью пропала без вести — её‑то вы хоть помните? — голос старика на миг прервался. — Так вот, у меня есть доказательства, что её исчезновение — ваших рук дело, ваших чистых холёных рук, Патрик Уильям Лаймен, преуспевающего бизнесмена с незапятнанной репутацией, достойного члена общества и счастливого семьянина, как я вычитал в одной из здешних газет, и доказательства эти неопровержимые.

— Патриция Келмер? — нахмурился высокий, открытый лоб молодого человека. — Моя бывшая подружка? Выходит, разговор пойдёт о моём холостяцком прошлом? Погодите, дайте‑ка вспомнить…

Казалось, он не уловил, насколько тяжкое обвинение ему было предъявлено. Он спокойно полез в карман пиджака от Гуччи и приготовился закурить исполинскую штучную сигару, вытряхнув её из жестяного цилиндра с отвинчивающимся колпачком. На пергаментном, испещрённом красными прожилками лице Джоя Келмера мелькнуло недоумение — сигара была белая, как арктический снег. Закидывая ногу на ногу, Лаймен заученно пояснил:

— Новинка нашей фабрики в Никарагуа. Экспериментальная партия. Краситель абсолютно безвреден, кроме того, нет необходимости откусывать кончик, а футляр может служить не только одноразовой пепельницей, но и одноразовой зажигалкой. Между прочим, идея принадлежит вашему покорному слуге.

Закурив, он выпустил в потолок несколько идеальных колец дыма, потом начал вспоминать:

— Патриция Келмер… кажется, из Аляски? Та, которая пела кантри в «Чёрном стентоне»? Так это была ваша дочь?

Старик затаил дыхание.

— Патриция Келмер, значит. Что ж, одно время я действительно часто заглядывал в этот ресторанчик, и в какой‑то момент отношения между Патрицией и мной действительно стали близкими… только… не знаю, должен ли я так говорить… В общем, если честно, это был всего‑навсего эпизод в жизни двух молодых людей, и через пару месяцев мы безболезненно расстались, чтобы больше никогда не встречаться. Простите, но не мне вам говорить о современном падении нравов, не находите? Конечно, для меня не новость, что она пропала, поскольку потом полиция опрашивала каждого, кто её знал, и меня в том числе. Однако к тому времени все наши отношения находились в прошлом, я уже был помолвлен со своей нынешней женой, так что скорее я́ узнал о ней от сержанта больше, чем сам смог сообщить ему. К слову, сержант справлялся о некоем Санчесе, последнем приятеле Патриции, вроде бы профессиональном боксёре и из семьи кубинских эмигрантов, если я ничего не путаю. Короче говоря, мистер Келмер, вы глубоко заблуждаетесь, находя меня причастным к этому делу. Мало того, в отличие от вас, её отца, я не перестаю верить, что рано или поздно, но она объявится. Не тот это срок — десять месяцев, чтобы потерять всякую надежду. В конце концов, и гораздо более длительным исчезновениям находились самые безобидные объяснения. Это было бы ужасно, если её уже нет в живых.

— Разве я сказал хоть слово о её смерти? — задумчиво проговорил Джой Келмер, слушая смятенный птичий гвалт, доносившийся из леса. — Кажется, вы проболтались, мистер изобретатель белоснежных сигар. Впрочем, я и без того знаю, что вы убили её. Нет, я не собираюсь вам этого доказывать, не думаю, чтобы животному можно было доказать, что оно животное. Доказывать я буду детективу Бишопу из отдела по розыску пропавших лиц, который ведёт это дело, отправлюсь к нему прямо с утра. А вас, господин вице‑президент, я завлёк сюда лишь затем, чтобы увидеть наконец, как убийца моей дочери будет трястись от страха, узнав, что́ сулит ему завтрашний день. Понимаете, мне не давала покоя мысль, что вы наверняка уверовали в свою безнаказанность и продолжаете жить как ни в чём не бывало.